Российский шахматный портал

Nephren-Ka писал(а):

Опровергать философию можно лишь другой философией, если опровергать ее мне - значит моей собственной. Я не готов настолько раскрываться на общем форуме, так что в данном случае, Вам придется поверить мне на слово

Вы только что утверждали, что философия легкоопровержима, но привести доводы отказываетесь. Что ж, это Ваше право, я не буду Вас преследовать.

BUKTOPKA, боюсь Вас разочаровать. Но чтобы принять Философию Де Сада, надо быть хоть чуть-чуть таким же маргиналом/извращенцем/сумасшедшим, как он. Я на это не способна.

Platina писал(а):

Вы только что утверждали, что философия легкоопровержима, но привести доводы отказываетесь. Что ж, это Ваше право, я не буду Вас преследовать.

Не подумайте, что я болтун, просто...
Просто мне сейчас надо было бы брать Де Сада, читать его, выписывать цитаты, писать опровержения (с учетом того, что свои мысли я умею выражать все-таки хуже чем он)... и все это в рабочее время. Я во-первых, не горю желанием делиться с миром своим мировоззрением, во-вторых у меня просто нет на это времени, в-третьих тема, если честно, мне не настолько интересна и мне просто лень этим заниматься.
P.S. Спасибо, что не будете меня преследовать

Platina писал(а):

Йожж писал(а): Vgeniy47 писал(а): Тема превратилась из: "Кто что читает" в "Кто читал (читает) и что думает о де Саде"!!! +1 да в жопу- Сада! -"Скажите, а вы бывали на Таити?" -"Таити...Таити... Нас и тут неплохо кормят." Nephren-ka писал(а): Там не просто лирические отступления, там целенаправленная пропаганда некой жизненной концепции - это именно философия (хотя и весьма недалекая, на мой взгляд). Возражать многим тезисам, которые Де Сад произносит устами своих героев очень легко Разумеется, философия Де Сада в массовом порядке нежизнеспособна. Как невозможно биологическое сообщество, состоящее из одних паразитов. Это один из самых главных тезис для возражения Де Саду. Кстати говря, чем бы Вы ему возразили? Но если противопоставить садиста (имеется в виду последователь его философии, а не человек, получающий удовольствие от причинения боли) противопоставить садиста обществу, скованному обязательствами морали, даже скорее обязательством внешнего соблюдения морали, то возразить Де Саду становится не так просто. Философия Де Сада закономерно произошла из ханжества и превознесения формы морали над ее содержанием.

Platina у Вас очень ограниченные интересы. Тема была создана не для обсуждения де Сада. Создайте отдельную тему, да и общайтесь сколько Вам угодно. Не засоряйте форум!

А то люди даже перестали высказываться непосредственно по теме форума!

Vgeniy47 писал(а):

Platina у Вас очень ограниченные интересы. Тема была создана не для обсуждения де Сада. Создайте отдельную тему, да и общайтесь сколько Вам угодно. Не засоряйте форум!

Интересно, как из всего этого следует ограниченность ее интересов? Она обсуждает книги, что в форуме с таким названием вполне естественно. А если люди не высказываются, значит им просто нечего сказать. Так что не засоряйте Вы столь глупыми постами форум.

Видимо, Евгений хотел сказать про "нездоровый" интерес.

[quote="Nephren-Ka"]

Vgeniy47 писал(а):

Platina у Вас очень ограниченные интересы. Тема была создана не для обсуждения де Сада. Создайте отдельную тему, да и общайтесь сколько Вам угодно. Не засоряйте форум!

Интересно, как из всего этого следует ограниченность ее интересов? Она обсуждает книги, что в форуме с таким названием вполне естественно. А если люди не высказываются, значит им просто нечего сказать. Так что не засоряйте Вы столь глупыми постами форум. [/quo

Согласен высказалсе не корректно. Критика принимается

Просто надоело читать одно и тоже. Хочется услышать и другие высказывание по теме форума.

До сих пор просто ни один другой писатель здесь такую дискуссию не вызывал

Далила писал(а):

Big Zmey писал(а): cook писал(а): Артуро Перес-Реверте.Прочел все его книги,которые смог купить,кроме Капитана Алатристе. О! Года три назад читал "Фламандскую доску" Исторический детектив. Сюжет такой - все началось с картины, которую главная героиня книги взялась реставрировать. Однако, картина таит в себе одну загадку, при попытке найти ответ на которую, загадки начинают возникать уже в реальности. Нарисованное и настоящее начинает сливаться, и в центре этого слияния находится шахматная партия, изображенная на полотне. Похоже, кто-то хочет доиграть ее всерьез, спустя пятьсот лет... книга хорошая - по вашей рекомендации читаю и очень нравиться. Спасибо!

хорошая книга,действительно вскружила голову.

Сейчас читаю вот эту книжку, хорошая!

Николас Спаркс. Поверить в чудо.

Джереми Марш,журналист,пишущий о науке,узнав о призрачных огнях, которые появляются в туманные ночи на кладбище в Северной Каролине,собирается исследовать это явление. Однако, приехав в городок Бун-Крик,он знакомится с библиотекаршей Лекси Дарнелл. Благодаря ей он вскоре обнаруживает,что любая логика бессмысленна, когда дело касается неразгаданных тайн человеческого сердца.

А вот так:
Сейчас читаю
М.Елизаров "Pasternak"
Е.П.Блаватская "Тайная доктрина"
Ю.Поляков "Возвращение блудного мужа"
Н.Н. Яковлев "ЦРУ против СССР".
Одновременно!

Редакторы и критики книжного отдела USA Today отобрали 25 книг, которые сильно повлияли на читателей и издательский бизнес в последнюю четверть XX века.

1. Дж. К. Роулинг "Гарри Поттер и философский камень" (1998)
Полночные презентации книг, чтение до зари, экспресс-доставка свежевышедших томов: юный волшебник по имени Гарри втолковал детям (и взрослым), что читать - это круто. А мегаспрос на этот цикл о магии заставил пересмотреть само понятие "бестселлер".

2. Жаклин Митчард "На самом дне океана" (1996)
Что читала Америка? Да все, что читала Опра Уинфри. 17 сентября 1996 года ведущая ток-шоу стала двигателем книжного бизнеса, представив публике роман Митчард в качестве первого фаворита своего книжного клуба. Все 57 названий, рекомендованных Опрой, немедленно стали суперпопулярны.

3. Дэн Браун "Код да Винчи" (2003 )
Этот религиозный триллер о любовной связи Иисуса с Марией Магдалиной побил все рекорды по темпам продаж среди романов (если не считать детской литературы) в истории книгоиздания. Общий тираж книги на разных языках мира составил 75 млн экземпляров. Роман навлек на себя порицание Ватикана. О нем много месяцев толковали в офисах за ланчем. Среди результатов также фильм, бессчетные произведения эпигонов и целая туристическая индустрия.

4. Национальная комиссия по расследованию террористических актов 11 сентября "Доклад" (2004)
Доклад получил высокую оценку за яркое описание событий 11 сентября 2002 года. Единственный правительственный доклад, который когда-либо номинировался на Национальную книжную премию США. По результатам первого дня продаж издание доклада, стоившее 10 долларов, заняло первое место в списке бестселлеров USA Today.

5. Марк Виктор Хансен и Джек Кэнфильд "Куриный бульон для души" (1993)
Куриный бульон согревает и насыщает тело, а книги из серии "Куриный бульон для души" - согревают душу и дают пищу для размышления. Эти сборники коротких ярких историй о преодолении бед быстро были поставлены на поток. Теперь в серии 144 книги: одни ориентированы на подростков, другие предназначены для матерей-одиночек и отцов-одиночек. Есть даже специальная книга для фанатов автогонок.

6. Джон Грей "Мужчины - с Марса, женщины - с Венеры" (1992)
Мы и сами всегда знали, что мужчины и женщины - существа с разных планет. Грей объяснил, почему так вышло (женщины любят поговорить, а мужчины - нет), и противопоставление Марса и Венеры вошло в наш обыденный лексикон.

7. Роберт С. Аткинс "Новая революционная диета доктора Аткинса" (1992)
С доктора Аткинса началось помешательство на пище с низким содержанием углеводов - главная диета 1990-х годов. Хлеб и макароны вышли из моды, зато высокобелковая пища стала сверхактуальной.

8. Рэнди Шилтс "Оркестр продолжал играть" (1987)
Шилтс, журналист The San Francisco Chronicle, в 1994 году умерший от СПИДа, был одним из тех, кто растормошил США, привлекая внимание к начавшейся эпидемии. Его книга - первое доскональное исследование медицинских, культурных и политических аспектов болезни, написанное с яркой образностью и размахом, которые достойны романа.

9. Тони Моррисон "Возлюбленная" (1987)
Шедевр Тони Моррисон - роман о беглой рабыне, которая убивает своего маленького ребенка, чтобы спасти от рабства, - получил Пулитцеровскую премию, а также способствовал присуждению писательнице в 1993 году Нобелевской премии по литературе. После Моррисон еще никто из американских писателей эту премию не получал. Писатели, опрошенные еженедельником New York Times Book Review в 2006 году, назвали "Возлюбленную" лучшим за последние 25 лет американским романом.

10. Том Брокау "Величайшее поколение" (1998)

Бывший корреспондент NBC ввел в обиход выражение "величайшее поколение", отдав дань уважения родителям поколения "бумеров". В своей книге он поведал истории о людях, которые пережили "великую депрессию" и воевали на фронтах Второй мировой войны.

11. Хелен Филдинг "Дневник Бриджет Джонс" (1998)
Одиночки, самодовольные женатики, очень-очень смешные дневниковые записи: этот роман, импортированный из Великобритании, подготовил почву для потока "женской литературы" - от "Дневников няни" до "Дьявол носит "Прада".

12. Тим Ла Хей и Джерри Б. Дженкинс "Оставленные" (1995)
Первый том из цикла романов об Апокалипсисе пришелся по вкусу христианам-фундаменталистам, а затем и более широкой аудитории. Последовали еще 15 книг о конце света. 3 апреля текущего года серию увенчал том под названием "Царство будущего века".

13. Рик Уоррен "Жизнь, движимая предназначением" (2003)
Согласно этой христианской нравоучительной книге, у всякого человека на земле есть свое предназначение, предусмотренное божественным провидением. Продажи резко выросли в 2005 году после того, как жительница Атланты, опираясь на изложенные в книге идеи, уговорила человека, который взял ее в заложницы (его подозревали в убийстве), отпустить ее.

14. Эрик Шлоссер "Нация фаст-фуда" (2001)
Это журналистское расследование, разоблачившее методы приготовления пищи и прочие печальные реалии заведений фаст-фуда и заводов мясных полуфабрикатов, сравнивают с классическим произведением Эптона Синклера "Джунгли" (1906). Книга Шлоссера помогла революционизировать рацион питания американцев: нам напомнили старую мудрость "Ты - то, что ты ешь".

15. Салман Рушди "Сатанинские стихи" (1989)
Уличные беспорядки и негодование политиков на трех континентах - вот что повлекла за собой публикация романа индийского писателя, где речь идет о добре и зле. Мусульмане-фундаменталисты назвали книгу кощунственной, а аятолла Хомейни издал фетву, согласно которой Рушди приговаривался к смерти.

16. Аллан Блум "Зашоривание американского сознания" (1987)
В этой книге ученый, занимающий консервативные позиции, раскритиковал недостатки высших учебных заведений и либеральной профессуры. Она вызвала бурные споры, а также рост самокритики в студенческих городках США.

17. Том Вулф "Костер амбиций" (1987)
В первом романе Вулфа алчность Уолл-стрит 1980-х годов запечатлена лучше, чем в любой документальной книге. Это яркое свидетельство о расширяющейся пропасти между имущими и неимущими в американских крупных городах.

18. Эми Тан "Клуб радости и удачи" (1989)
В 1949 году в Сан-Франциско четыре китаянки собрались, чтобы поиграть в маджонг и забыть о пережитых бедах. Г-жа Тан, дочь китайских иммигрантов, написала дебютный роман на свежем материале. С него началось новое направление иммигрантской литературы.

19. Хейди Муркофф, Арлен Эйзенберг и Санди Хэтуэй "Чего ждать, когда вы ждете ребенка" (1984)
Став родителями, представители поколения "бумеров" отказались от трудов доктора Спока в пользу этого руководства, написанного доступным языком. В издании восемь книг о детях всех возрастов.

20. Стивен Хокинг "Краткая история времени" (1988)
Теоретическая физика внезапно стала модной благодаря кембриджскому профессору, прикованному к инвалидной коляске (он страдает болезнью Лу Герига). Хокинг растолковал всем нам, с чем едят "черные дыры" и в чем состоит теория "Большого взрыва".

21. Ли Якокка "Якокка" (1984)
Автобиография председателя совета директоров корпорации Chrysler сошла с конвейера и была тепло встречена покупателями, доказав, что мемуары бизнесмена могут стать бестселлером.

22. Терри Макмиллан "В ожидании выдоха" (в русском переводе также "В ожидании счастья") (1992 )
Написанный так, как мало кто до нее осмеливался писать на подобные темы - грубоватым, сочным языком, роман Терри Макмиллан об афроамериканках, ищущих настоящей любви и удовлетворения, заставил книжный бизнес обратить внимание на новые тенденции. Занятными историями из жизни афроамериканцев увлеклись все читатели, вне зависимости от расовой принадлежности.

23. Чарльз Фрэйзер "Холодная гора" (1997)
Сага о Гражданской войне в США, заставившая миллионы читателей заговорить о романе, который относится к категории серьезной прозы. Тот редкий случай, когда первый роман никому не известного писателя имел оглушительный успех как у критиков, так и у массовой аудитории.

24. Сьюзен Фалуди "Обратный ход" (1991)
Сьюзен Фалуди - журналистка, лауреат Пулитцеровской премии. В своей книге она атаковала СМИ, Голливуд и антифеминистическую пропаганду, проанализировав волну неприязни в обществе по отношению к успешным женщинам, возникшую в 1980-е годы.

25. Дерек Хамфри "Последний выход" (1991)
В 1990-е годы тема самоубийства с помощью окружающих вызвала горячие споры в связи с "суицид-машиной" патологоанатома Джека Кеворкяна из штата Мичиган и этим самоучителем, автор которого, английский журналист, помог своей первой жене, больной раком, покончить самоубийством.

Я сейчас читаю "Роман о любви и терроре" Э. Тополя

"Волшебная гора", Томас Манн

ДЕГЕН ИОН. Война никогда не кончается.



ПОСЛЕ БОЯ

Запахло жженной резиной. Мы выбрались из танка и осмотрели катки.
Сапоги утопали в месиве горячего песка и хвои. Широкие лапы сосен, клейкие и
душные, подталкивали нас в спину.
Так и есть - горят резиновые бандажи. Доконали их песчаные просеки.
Надо перетягивать гусеницы. Собачья жизнь.
Подъехал второй танк. Леша соскочил с надкрылка и подошел к нам.
- Помочь?
Ну и видок у него! Лицо словно высекли из серого песчаника. Комки грязи
в уголках глаз. Мы тоже не чище. Марш - это не свадебное путешествие. Но не
в пыли дело. И не в усталости. Такая тоска на его лице - посмотрит птица и
умолкнет. Тяжело нам далась эта ночь. В бригаде только вдвоем мы остались из
нашего выпуска. А было восемнадцать свеже испеченных младших лейтенантов.
Затоскуешь. Следа не осталось у него от недавней радости. Три года Леша
ничего не знал о маме. После освобождения Одессы они нашли друг друга.
Никого, кроме Леши, у нее нет. Он ей денежный аттестат выслал. Как не
радоваться? Но сейчас у него такое лицо...
- Помочь, спрашиваю?
Уже не усталость, а изможденность. Какой из него помощник? Еле стоит.
Жидковат он для танкиста. В училище на занятиях по боевому восстановлению
машин, когда приходилось поднимать тяжести, я всегда старался подсобить ему.
И экипаж у него не то, что мои битюги. Завалиться бы им сейчас минут на
шестьсот. Действительно, это не свадебное путешествие.
- Что ты уставился на меня, как старшина на обворованную каптерку?
Помочь тебе, что ли?
- Нет, не надо, Леха. Ты лучше поезжай потихонечку. Может на малой
скорости сохранишь бандажи. Выберешься из леса - не торопись. Через полчаса
я тебя догоню.
Танк объехал нас, ломая подлесок, и, тихо шлепая траками, ушел в густую
духоту просеки.
Мы разделись почти догола и стали натягивать гусеницу. Вчетвером
раскачивали тяжелое бревно, как тараном, что есть силы ударяли им по ступице
ленивца, а механик-водитель в это время, лежа на спине внутри танка, кряхтя
от натуги, затягивал гайку ключем-трещеткой.
Мы проклинали немцев, комаров, войну и натягивали гусеницу. Мы
проклинали немцев, конструкторов танков, в мать и перемать и натягивали
вторую гусеницу. Потом увязали бревно. Всласть до крови расчесали комариные
укусы, выпили остатки воды из бачка. Надели гимнкастерки и поехали догонять
Лешкину машину.
Лес оборвался внезапно. А с ним - и песок. Узкий утоптанный проселок
петлял между фольварками, между копнами убранной ржи. Механик нажал, и
тридцатьчетверка понеслась мимо запыленных посадок, мимо крестов с распятым
Иисусом, мимо игрушечных льняных полей, мимо картофельных огородов и чистых
лужаек, на которых спокойно паслись коровы. Живут люди! В Белоруссии такого
не увидишь. Там немцы уничтожили все подчистую.
Лешина машина стояла за поворотом. Трудно поверить, но мне показалось,
что тридцатьчетверка ссутулилась, втянула башню в плечи, словно подбитая. А
ведь до войны было еще далеко, километров пятнадцать, пожалуй.
Я сразу ощутил беду. И вспомнил Лешино лицо там, в лесу, на просеке.
А тут еще "виллис" отъехал - заметил я его, почти вплотную подойдя к
танку. Но мне было не до "виллиса".
Башнер привалился к кормовой броне и плакал навзрыд. Лешкин башнер,
весельчак и матерщиник. Даже наши десантники считали его сорви-головой.
Стреляющий еле выдавливал из себя слова:
- Умаялись мы. Вздремнули. А механик тихо плелся. Как вы приказали. А
за нами увязался генеральский "виллис". Кто его знал? Дорога узкая. Никак не
мог обгнать. А как объехал, остановил нас и давай драить. Кто, говорит,
разрешил вам дрыхнуть на марше? Почему, говорит, нет наблюдения? Целый час,
говорит, проманежили меня. А какой там час? Вы же сами знаете, только из
леса выехали. Лейтенант, значит, виноват, мол, всю ночь в бою, устали. А тот
говорит - разгильдяи! Почему, говорит, погоны помяты? Почему воротник не
застегнут? И давай, значит, в мать и в душу. А лейтенант и скажи, мол, мать
не надо трогать. За матерей, мол, и за родину воюем. Тут генерал выхватил
пистолет и... А те двое, старшие лейтенанты, уже, поди, в мертвого
выстрелили, в лежачего. А шофер ногами спихнул с дороги. Пьяные, видать.
- А вы чего смотрели?
- А что мы? Генерал ведь.
- Какой генерал?
- Кто его знает? Генерал. Нормальный. Общевойсковой.
Леша лежал ничком у обочины. Щупленький. Черные пятна крови,
припорошенные пылью, расползлись вокруг дырочек на спине гимнастерки.
Лилово-красный репей прицепился к рукаву. Ноги в сапогах с широкими
голенищами свалились в кювет.
Я держался за буксирный крюк. Как же это?.. Столько атак и оставался в
живых. И письмо от мамы. И аттестат ей послал. И в училище на соседних
койках. А как воевал!
Ребята стояли молча. Плакал башнер, привалившись к броне. Я смотрел на
них, почти ничего не видя.
- Эх, вы! Генерал! Сволочи они! Фашисты! - Я рванулся к танку. Как
молнией хлестнуло мой экипаж. Миг - и все на местах, быстрее меня. Я даже не
скомандовал.
Взвыл стартер. Тридцатьчетверка, как сумасшедшая, понеслась по дороге.
А "виллис" уже едва угадывался вдали.
Нет, черт возьми! Чему-то научила меня война! Я раскрыл планшет. Родная
моя километровка! Дорога сворачивала влево по крутой дуге.
Мы рванули напрямую по стерне.
Я думал, что из меня вытряхнет душу. Обеими руками я вцепился в люк
механика-водителя. Прилип к броне. Вот еще раз так тряхнет, оторвет меня от
надкрылка и швырнет под гусеницу. Но я держался изо всех сил. Держался и
просил Бога, дьявола, водителя, мотор - быстрее, быстрее, быстрее! Ага, вот
они - вязы! Дорога! Быстрее! Быстрее!
Не успели.
"Виллис" проскочил перед нашим носом. Я даже смог разглядеть этих
гадов. Где-то мне уже встречалась лоснящаяся красная морда генерала. А эти -
старшие лейтенанты! Что, испугались, сволочи? Страшно? Ишь, как орденами
увешаны. В бою, небось, не доживешь до такого иконостаса. Пригрелись под
генеральской жопой, трусы проклятые! Страшно, небось, когда гонится за вами
танк? Даже свой. В экипаже вас научили бы прятать страх на самое дно вашей
подлой душонки!
Мы пересекли дорогу. "Виллис" оторвался от нас метров на двести,
вильнул вправо и скрылся за поворотом. Пока мы добрались туда, "виллис" был
почти над нами, на следующем витке серпантина, взбиравшегося на плоскогорье.
Точно, как на карте.
Рукой скомандовал механику, быстро забрался в башню. Развернул ее
пушкой назад.
Танк взбирался по крутому подъему. Затрещал орешник. Мотор завизжал от
боли. Мотор надрывался. Но машина ползла. Стрелка водяного термрометра
безжизненно уперлась в красную цифру 105 градусов. Дизель звенел на небывало
высокой ноте.
Еще мгновенье и она оборвется. Но машина ползла, умница. Она понимала,
что надо. Еще совсем немного.
На четвертом витке мы почти настигли гадов. Почти... Опять вырвались.
И снова танк круто взбирается в гору, подминая лещину и ломая тонкие
стволы случайных берез.
Мы выскочили на плоскогорье почти одновременно. "Виллис" метрах в
сорока левее. Но танк на кочках среди кустарника, а "виллис" по дороге
убегал к лесу. До опушки не больше километра.
Я еще не думал, что сделаю с "виллисом", когда взбирался на
плоскогорье. У меня просто не было времени подумать. Мне кажется, что только
сейчас, когда после стольких усилий мы проиграли погоню, что только сейчас
до меня дошла нелепось происходящего: от лейтенанта удирает генерал.
Но он не должен удрать. У возмездия нет воинского звания.
Я быстро поменялся местами со стреляющим. Развернул башню.
- Осколочный без колпачка!
- Есть, осколочный без колпачка!
Рассеялся дым. "Виллис" невредимый уходил к лесу.
Механик-водитель повернулся и с недоумением посмотрел на меня. Экипаж
привык к тому, что на стрельбах я попадал с первого снаряда и требовал это
от своего стреляющего. Но мы ведь не на стрельбах...
Спокойно, Счастливчик, спокойно. Не дай им добраться до опушки.
- Заряжай!
- Есть, осколочный без колпачка!
Стукнул затвор. Спокойно, Счастливчик, спокойно.
Ишь, как оглядываются! Только шофер прикипел к баранке. Протрезвел
генерал! Жирная складка шеи навалилась на целлулоидный подворотничек, как
пожилая потаскуха на руку юнца. А старшие лейтенанты! Глаза сейчас выскочат?
Страшно, сволочи? А нам не страшно каждый день целоваться со смертью? Но
должна же на свете быть справедливость? Не для того ли Леша скрывал свой
страх?
Леша... Что я напишу его маме? Зачем я отпустил его? Почему я не
согласился на его помощь?
Спокойно. Все вопросы потом. Чуть-чуть выше кузова. В промежуток между
старшими лейтенантами. Я довернул подъемный механизм. Вот так. Пальцы мягко
охватили рукоятку. Спокойно. Раз. Два. Огонь!
Откат. Звякнула гильза. Рукоятка спуска больно впилась в ладонь.
Вдребезги!
А я все еще не мог оторваться от прицела. Казалось, то, что осталось от
"виллиса", всего лишь в нескольких метрах от нас.
Тусклое пламя. Черный дым. Груда обломков. Куски окровавленной
человечены. Сизый лес, как немецкий китель.
До боя надо успеть выслать деньги в Одессу.
Пусто. Тихо. Только в радиаторах клокочет кипящая вода.
1957 г.