Российский шахматный портал

Даниил Хармс

* * *

Меня закинули под стул,
Но был я слаб и глуп.
Холодный ветер в щели дул
И попадал мне в зуб.
Мне было так лежать нескладно,
Я был и глуп и слаб.
Но атмосфера так прохладна
Когда бы не была-б,
Я на полу-б лежал бесзвучно,
Раскинувши тулуп.
Но так лежать безумно скучно:
Я слишком слаб и глуп.

1938

О, если ты спокоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг.

И если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым тебя не назовешь.

И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь твёрд в удаче и несчастье,
Которым, в сущности, одна цена.

И если ты готов к тому, что слово
Твое в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова,
Без прежних сил, возобновить свой труд.

И если можешь всё, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Всё проиграть и вновь начать сначала,
Не пожалев того, что приобрёл.

И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперед нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: "Держись!"

И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить,
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить.

И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег,
Тогда Земля - твоё, мой мальчик, достоянье.
И более того, ты - Человек!

Р. Киплинг.
(Перевод С.Маршака)
[/b]

Я наравне с другими
Хочу тебе служить,
От ревности сухими
Губами ворожить.
Не утоляет слово
Мне пересохших уст,
И без тебя мне снова
Дремучий воздух пуст.

Я больше не ревную,
Но я тебя хочу,
И сам себя несу я,
Как жертву палачу.
Тебя не назову я
Ни радость, ни любовь.
На дикую, чужую
Мне подменили кровь.

Еще одно мгновенье,
И я скажу тебе,
Не радость, а мученье
Я нахожу в тебе.
И, словно преступленье,
Меня к тебе влечет
Искусанный в смятеньи
Вишневый нежный рот.

Вернись ко мне скорее,
Мне страшно без тебя,
Я никогда сильнее
Не чувствовал тебя,
И все, чего хочу я,
Я вижу наяву.
Я больше не ревную,
Но я тебя зову.

Осип Мандельштам

Расул Гамзатов

Мы вместе по зимнему лесу снегами
Бродили весь день, но понять не могу,
Как вышло, что рядом с моими следами
Твоих я не вижу следов на снегу.
Я слушал, здесь только что песни звучали,
Ты песни мне пела, а лес повторял.
Твои онемевшие пальцы не я ли
Сейчас вот в ладонях своих согревал?
За ель забежав, раскрасневшись от стужи,
Дразнила меня: "Догони, не боюсь!"
И если сейчас не тебе, то кому же,
Сбиваясь, читал я стихи наизусть?
Не ты ли смеялась, не ты ли сердилась,
Меня упрекала за то, что не прав?
Скажи, не тебе ль я сдавался на милость,
Все шаткие доводы исчерпав?
Со мною ты шла по снегам непримятым,
Но где же следы? Я понять не могу...
Один я... А мысли всего лишь крылаты,
От них не бывает следов на снегу

Да, у него замечательные стихи.

Мальчишка горский, я несносным
Слыл неслухом в кругу семьи
И отвергал с упрямством взрослым
Все наставления твои.

Но годы шли, и, к ним причастный,
Я не робел перед судьбой,
Зато теперь робею часто,
Как маленький, перед тобой.

Вот мы одни сегодня в доме.
Я боли в сердце не таю
И на твои клоню ладони
Седую голову свою.

Мне горько, мама, грустно, мама,
Я – пленник глупой суеты,
И моего так в жизни мало
Вниманья чувствовала ты.

Кружусь на шумной карусели,
Куда-то мчусь, но вдруг опять
Сожмётся сердце. "Неужели
Я начал маму забывать?"

А ты, с любовью, не с упрёком,
Взглянув тревожно на меня,
Вздохнёшь, как будто ненароком,
Слезинку тайно оброня.

Звезда, сверкнув на небосклоне,
Летит в конечный свой полёт.
Тебе твой мальчик на ладони
Седую голову кладёт.

Со стены я снимаю старинный кинжал
И сжимаю в руке неумело...
Я ни разу на пояс тебя не цеплял,
Чтобы мчаться на бранное дело.

Я, быть может, порой твой тревожу покой,
Пыль со стали стирая холстиной.
Что ж до крови, то крови не то что людской, –
Ты ни птичьей не знал, ни звериной.

Ты висишь как безделка, а я до сих пор,
Слыша тихий, но явственный голос,
То на палец попробую, как ты остёр,
То попробую, режешь ли волос.

Жизнь дала мне оружье. Оружье моё
Мир несёт и с тобою не схоже,
Почему же я глажу твое остриё,
Сталь точу, вынимая из ножен?

Почему же тебя берегу и берёг
Я, отпетый добряк-стихотворец?..
Почему?.. Мне ответил кинжал, если б мог:
"Потому, что ты всё-таки горец!"

За поворотом лет наверняка
Исчезнет неудачная строка,
Как за хребтом безвестная тропинка,
Где разойтись не могут два быка.

Одна тропа взбирается к скале,
Другая изгибается во мгле
И прыгает в зелёную долину,
Чтоб раздвоиться на её челе.

И многих бед в том заключалась суть,
Что двое уступить друг другу путь
На лезвии тропы не торопились,
Но бездна не насытилась ничуть.

И хоть порой соседствуют дворы,
Торить мужам, похожим на костры,
Тропинку к сердцу женскому труднее,
Чем на груди бесчувственной горы.

Пусть в близости клубящихся седин
Кремнистых троп оправдан серпантин,
Извилистость в характере от века
Смертельна для достоинства мужчин.

Там, где вершины сталкивают лбы,
Тропа по воле каменной судьбы
В опаловой дали ещё поныне
Напоминает колесо арбы.

Когда-то мир, велик и многолик,
Возник, как гениальный черновик,
И набело, быть может, перепишет
Лишь время величайшую из книг.

Я мысленно вхожу в ваш кабинет:
Здесь те, кто был, и те, кого уж нет,
Но чья для нас не умерла химера;
И бьётся сердце, взятое в их плен…
Бодлера лик, нормандский ус Флобера,
Скептичный Франс, святой Сатир — Верлен,
Кузнец — Бальзак, чеканщики — Гонкуры…
Их лица терпкие и чёткие фигуры
Глядят со стен, и спит в сафьянах книг
Их дух, их мысль, их ритм, их бунт, их крик…
Я верен им… но более глубоко
Волнует эхо здесь звучавших слов…

...

Раскройте вновь дневник… гляжу на ваш
Чеканный профиль с бронзовой медали —
Рука невольно ищет карандаш,
А мысль плывёт в померкнувшие дали…
И в шелесте листаемых страниц,
В напеве слов, в изгибах интонаций
Мерцают отсветы бесед, событий, лиц…
Угасшие огни былых иллюминаций…

Максимилиан ВОЛОШИН

Гёте

Им не услышать следующих песен,
Кому я предыдущие читал.
Распался круг, который был так тесен,
Шум первых одобрений отзвучал.

Пушкин А.С.

О чем шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.

Уже давно между собою
Враждуют эти племена;
Не раз клонилась под грозою
То их, то наша сторона.
Кто устоит в неравном споре:
Кичливый лях, иль верный росс?
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
Оно ль иссякнет? вот вопрос.

Оставьте нас: вы не читали
Сии кровавые скрижали;
Вам непонятна, вам чужда
Сия семейная вражда;
Для вас безмолвны Кремль и Прага;
Бессмысленно прельщает вас
Борьбы отчаянной отвага —
И ненавидите вы нас...

За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?..

Вы грозны на словах — попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?

Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..

Так высылайте ж к нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов.

" Я соскучилась… по всему, чего не было
Между нами… и вряд ли сбудется:
Падению – нашему! – звёздному! – с неба, по
Не исхоженным – нами! – улицам!
По городам, что нас – вместе! – не видели,
По поцелуям – змеиным! – и – бабочкой!
По поклонению – тайному! – идолу -
Той! – на столе! – фотографии! – в рамочке!
По письмам – Вашим! По – Вашему! – голосу!
По – дерзким и властным! – прикосновениям!
По – белой – подушке, где – чёрные! – волосы -
Волнами! – в пальцах и – в такт! – движениям!
По вздохам! объятиям! стонам! усталости! -
Ночи до – полного! – изнеможения!
Так, чтоб – ни слова! – во мне – не осталось бы!
Но… как хотелось бы! – вновь! – продолжения!
Губы кусаю! Смотрю – с опаскою!
Не нарушаю я рамок приличия!
И… задыхаюсь! – под лживою! – маскою! -
К Вам – Равнодушия и Безразличия!
А я… так соскучилась… по всему, чего не было
Между нами… и вряд ли сбудется:
Падению – нашему – звёздному – с неба, по
Не исхоженным… нами… улицам…"(с)

«А вы смогли бы?» Владимир Маяковский

Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?